Биография ч.2
Автор Admin - 24 May, 2013
Категория: Петр Машеров
Вдова Машерова, Полина Андреевна, при жизни дала послушать не имеющие аналогов магнитофонные пленки - домашние записи семьи Машеровых.
Как выяснилось, в начале 70-х годов в их семье появился один из первых попавших в Беларусь импортных «диктофонов». Это была довольно внушительных размеров коробка, а запись на компакт-кассетах не отличалась особым качеством. Судя по всему, аппарат стал предметом развлечения членов семьи. Жена и старшая дочь Машерова использовали его для того, чтобы записывать домашние праздники - классические семейные застолья советских времен, со стуком ножей и вилок, бульканьем разливаемого спиртного, анекдотами и песнями.
По признанию вдовы, они во время записи прятали магнитофон от главы семейства. Машеров так и не узнал о существовании «застольных» пленок. В одно из домашних застолий он рассказывал:
«А вот случай был такой. Пошли мы в сад чужой - вишни рвать. Я был тогда небольшого роста. Со мной был Павел и двое парней - его друзья. Зашли в сад, они залезли на вишню, а я снизу стою, смотрю. Забраться на вишню не могу. А тут вдруг хозяин сада. Пацаны из этого сада - вниз по склону и в кусты. А я почему-то остался там. Он идет по дорожке, и мне кажется, что он меня тоже видит. Когда поравнялся со мной, я как рванул оттуда - прямо у него на глазах! А старик этот оставил лошадь - и за мной! Я через соседний двор от него убежал. Я иду дворами, смотрю - стоят парни, что со мной были, и доедают вишни. Прихожу домой, наши уже все знают. Виноват, конечно, был в чужом саду. Хотя ведь я ни одной вишни не сорвал. Начали меня бить ремнем. Сначала не плакал, но потом слезы просто ручьем потекли. Родители меня ругали, а хвалили Павла: бери, мол, с него пример. Обидно было, но Павла я не выдал.. И махорку у папы я крал. Помню, у отца вожжи лежали плетеные, а в вожжах мать спрятала 35 рублей - это деньги, за которые мы корову продали. Там были и рублевые бумажки. И вот мы тайком брали рубль и шли играть. Потом назад его возвращали. Однажды я проиграл этот рубль - назад положить уже нечего. Мать обнаружила. Но пронесло...»
Заветной мечтой родителей было дать образование детям. Сами они не имели возможности учиться. Отец окончил только начальную школу, мать была неграмотная.
Начальная Грибовская школа находилась за четыре километра от их деревни. Когда старший брат Павел пошел учиться в семилетку, Петя отправился в первый класс. Шел 1927 год. Через три года Павел с отличием закончил Бугаевскую школу и поступил в Витебский политехникум. Жил он у старшей сестры Матрены на всем готовом.
Родители не решились отдавать Петю учиться в ту же школу, за десять километров от дома, которую окончил Павел. В пятый класс он пошел в Мошканскую неполную среднюю школу. Ходить приходилось по восемь километров: туда и обратно. Зимой добирался в школу на лыжах, которые смастерили с отцом из ясеня.
А вскоре организовали колхоз, в деревне Ширки началась коллективизация. Это был год крутых перемен в жизни крестьян. Кулаков в деревне не было, поэтому никого не устрашали, чтобы насильно писали заявление.
Машеровы вступили в колхоз в числе первых. За ними потянулись и другие крестьяне. Сдали лошадь и весь инвентарь: плуг, соху, телегу, сани, веялку. Возле дома остался огород и молодой сад. Отца избрали членом правления и поручили работу пчеловода на колхозной пасеке.
Как выяснилось, в начале 70-х годов в их семье появился один из первых попавших в Беларусь импортных «диктофонов». Это была довольно внушительных размеров коробка, а запись на компакт-кассетах не отличалась особым качеством. Судя по всему, аппарат стал предметом развлечения членов семьи. Жена и старшая дочь Машерова использовали его для того, чтобы записывать домашние праздники - классические семейные застолья советских времен, со стуком ножей и вилок, бульканьем разливаемого спиртного, анекдотами и песнями.
По признанию вдовы, они во время записи прятали магнитофон от главы семейства. Машеров так и не узнал о существовании «застольных» пленок. В одно из домашних застолий он рассказывал:
«А вот случай был такой. Пошли мы в сад чужой - вишни рвать. Я был тогда небольшого роста. Со мной был Павел и двое парней - его друзья. Зашли в сад, они залезли на вишню, а я снизу стою, смотрю. Забраться на вишню не могу. А тут вдруг хозяин сада. Пацаны из этого сада - вниз по склону и в кусты. А я почему-то остался там. Он идет по дорожке, и мне кажется, что он меня тоже видит. Когда поравнялся со мной, я как рванул оттуда - прямо у него на глазах! А старик этот оставил лошадь - и за мной! Я через соседний двор от него убежал. Я иду дворами, смотрю - стоят парни, что со мной были, и доедают вишни. Прихожу домой, наши уже все знают. Виноват, конечно, был в чужом саду. Хотя ведь я ни одной вишни не сорвал. Начали меня бить ремнем. Сначала не плакал, но потом слезы просто ручьем потекли. Родители меня ругали, а хвалили Павла: бери, мол, с него пример. Обидно было, но Павла я не выдал.. И махорку у папы я крал. Помню, у отца вожжи лежали плетеные, а в вожжах мать спрятала 35 рублей - это деньги, за которые мы корову продали. Там были и рублевые бумажки. И вот мы тайком брали рубль и шли играть. Потом назад его возвращали. Однажды я проиграл этот рубль - назад положить уже нечего. Мать обнаружила. Но пронесло...»
Заветной мечтой родителей было дать образование детям. Сами они не имели возможности учиться. Отец окончил только начальную школу, мать была неграмотная.
Начальная Грибовская школа находилась за четыре километра от их деревни. Когда старший брат Павел пошел учиться в семилетку, Петя отправился в первый класс. Шел 1927 год. Через три года Павел с отличием закончил Бугаевскую школу и поступил в Витебский политехникум. Жил он у старшей сестры Матрены на всем готовом.
Родители не решились отдавать Петю учиться в ту же школу, за десять километров от дома, которую окончил Павел. В пятый класс он пошел в Мошканскую неполную среднюю школу. Ходить приходилось по восемь километров: туда и обратно. Зимой добирался в школу на лыжах, которые смастерили с отцом из ясеня.
А вскоре организовали колхоз, в деревне Ширки началась коллективизация. Это был год крутых перемен в жизни крестьян. Кулаков в деревне не было, поэтому никого не устрашали, чтобы насильно писали заявление.
Машеровы вступили в колхоз в числе первых. За ними потянулись и другие крестьяне. Сдали лошадь и весь инвентарь: плуг, соху, телегу, сани, веялку. Возле дома остался огород и молодой сад. Отца избрали членом правления и поручили работу пчеловода на колхозной пасеке.