Главный оппозиционер
Автор Admin - 30 September, 2013
Категория: «Рядом» с Брежневым
Впрочем, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС, Президент СССР М. Горбачев, члены Политбюро Б. Ельцин, Э. Шеварднадзе, Г. Алиев, выпестованные в свое время в «партийной колыбели», в этом плане также не были безгрешными, их речи были насыщены теми же обильными здравицами. Стоит открыть книгу 1977 года «Поздравления и приветствия в связи с семидесятилетием Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Брежнева Л.И.» — под высокопарными сентенциями можно увидеть подписи не только этих политиков...
Машеров не принадлежал к тем людям, которые после каждого указания из Москвы сразу же прикладывали руку к козырьку: будет сделано! У него всегда был свой взгляд, свое отношение к тому или иному вопросу, он старался изложить свою позицию, которая иногда и не совпадала с линией ЦК КПСС.
Будучи сдержанным человеком, он однажды поссорился со старшим братом Павлом, когда тот пожаловался на застойные процессы в обществе, на недостатки в работе некоторых предприятий торговли, высокие цены на отдельные товары. «Неужели этого не видит он, первый секретарь ЦК Компартии Беларуси?!» — возмущенно спрашивал Павел Миронович.
— О чем говорите?! — воскликнул Машеров. — Вы же не владеете сотой, тысячной долей того, что я знаю о политической обстановке в стране. А это, что заметили, — мелочи...
Некоторые склонны считать, что Брежнев видел в Мазурове, а потом и в Машерове своих преемников. Не думаю. Машерову оказывались со стороны Брежнева многие знаки внимания: тот дарил ему, к примеру, добротные охотничьи доспехи. Вряд ли он кого-то еще так ублажал на охоте, на рыбалке.
Ярлык оппозиционера впервые приклеила Машерову парижская газета «Комба» во время его пребывания во Франции в 1976 году. Она поместила большую и явно провокационную статью некоего Александера подзаголовком «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Ему перевели публикацию, но воспринял он ее равнодушно. Каким образом оценили эту статью в ближайшем окружении Брежнева, сказать трудно. Видел ли он в нем своего конкурента в борьбе за власть? Думается, что нет. Генсек настолько обезопасил свои тылы, что ему ничто не угрожало.
Резонен и другой вопрос: а стремился ли сам Машеров в Москву? Мои собеседники, известные в союзных и республиканских кругах, убежденно отвечали: «Нет, и еще раз нет!» В Минске время от времени распространялись слухи о его возможном переводе в Москву. Эти слухи доходили до него. Однажды он признался жене, что на эту тему с ним никто и никогда не беседовал. Принципы «Что вам угодно-с?» и «Что изволите-с?» для него были неприемлемы.
Однако ставить его в положение оппозиционера, бунтаря против режима Брежнева — это глубокое заблуждение. Достаточно прочитать его последнее выступление, напоминающее оду в адрес Брежнева. Думается, Машеров особо не насиловал себя, когда произносил эти слова. Допускаем, соглашались мои собеседники, что где-то в глубине души он, возможно, и не одобрял его действий по каким-то конкретным вопросам, но выступать против центра, да еще за спиной генсека, он просто не мог, характер не позволял.
Была у него одна слабость — многословие. Мазуров, принимая вновь прибывшего в округ генерала, укладывался в 5-7 минут, Патоличев — тратил примерно столько же, а то и меньше. Визит же к Машерову мог затянуться на несколько часов...
Машеров не принадлежал к тем людям, которые после каждого указания из Москвы сразу же прикладывали руку к козырьку: будет сделано! У него всегда был свой взгляд, свое отношение к тому или иному вопросу, он старался изложить свою позицию, которая иногда и не совпадала с линией ЦК КПСС.
Будучи сдержанным человеком, он однажды поссорился со старшим братом Павлом, когда тот пожаловался на застойные процессы в обществе, на недостатки в работе некоторых предприятий торговли, высокие цены на отдельные товары. «Неужели этого не видит он, первый секретарь ЦК Компартии Беларуси?!» — возмущенно спрашивал Павел Миронович.
— О чем говорите?! — воскликнул Машеров. — Вы же не владеете сотой, тысячной долей того, что я знаю о политической обстановке в стране. А это, что заметили, — мелочи...
Некоторые склонны считать, что Брежнев видел в Мазурове, а потом и в Машерове своих преемников. Не думаю. Машерову оказывались со стороны Брежнева многие знаки внимания: тот дарил ему, к примеру, добротные охотничьи доспехи. Вряд ли он кого-то еще так ублажал на охоте, на рыбалке.
Ярлык оппозиционера впервые приклеила Машерову парижская газета «Комба» во время его пребывания во Франции в 1976 году. Она поместила большую и явно провокационную статью некоего Александера подзаголовком «Главный оппозиционер режиму Брежнева Петр Машеров в Париже». Ему перевели публикацию, но воспринял он ее равнодушно. Каким образом оценили эту статью в ближайшем окружении Брежнева, сказать трудно. Видел ли он в нем своего конкурента в борьбе за власть? Думается, что нет. Генсек настолько обезопасил свои тылы, что ему ничто не угрожало.
Резонен и другой вопрос: а стремился ли сам Машеров в Москву? Мои собеседники, известные в союзных и республиканских кругах, убежденно отвечали: «Нет, и еще раз нет!» В Минске время от времени распространялись слухи о его возможном переводе в Москву. Эти слухи доходили до него. Однажды он признался жене, что на эту тему с ним никто и никогда не беседовал. Принципы «Что вам угодно-с?» и «Что изволите-с?» для него были неприемлемы.
Однако ставить его в положение оппозиционера, бунтаря против режима Брежнева — это глубокое заблуждение. Достаточно прочитать его последнее выступление, напоминающее оду в адрес Брежнева. Думается, Машеров особо не насиловал себя, когда произносил эти слова. Допускаем, соглашались мои собеседники, что где-то в глубине души он, возможно, и не одобрял его действий по каким-то конкретным вопросам, но выступать против центра, да еще за спиной генсека, он просто не мог, характер не позволял.
Была у него одна слабость — многословие. Мазуров, принимая вновь прибывшего в округ генерала, укладывался в 5-7 минут, Патоличев — тратил примерно столько же, а то и меньше. Визит же к Машерову мог затянуться на несколько часов...