Старшая дочь Наталья
Автор Admin - 04 June, 2013
Категория: Петр Машеров
Старшая дочь Наталья вспоминала:
— Когда отца перевели из Бреста на работу в ЦК Компартии Белоруссии, мы поселились в четырехкомнатной квартире по улице Янки Купалы. Прожили здесь два года. Затем переехали в шестикомнатную квартиру но улице Красноармейской, где раньше жил предшественник отца - Кирилл Мазуров. Отец не хотел сюда переезжать, и комфорт этот ему не нравился. Позднее его уговорили. Впрочем, этого требовали установки «сверху». Он в основном жил на даче, редко бывал в городской квартире.
Часто он возил нас в Логойский район, в грибные места. После одной из таких поездок мы попали на место сожженной деревни. Позднее здесь был создан Хатынский мемориал, посвященный жертвам фашизма.
В беседах отца тема войны, памяти о героическом прошлом занимала значительное место. Взять, к примеру, создание Кургана Славы. Это по предложению Машерова была сделана лестница, по которой люди поднимаются к самой вершине. Авторы проекта говорили ему, что такую лестницу построить невозможно. Пришлось отцу сделать математические выкладки, чтобы их убедить.
Перед авторами проекта он поставил задачу: Курган Славы должен быть выше Кургана при Ватерлоо, в нем не должно быть повторений традиционных памятников, уже густо населявших города и села Белоруссии. Таким его видят теперь современники.
В тот трагический день он последний раз в жизни проехал возле Кургана Славы...
Отец очень гордился, например, тем, что Центральная (теперь Октябрьская) площадь в столице занимает второе место в Европе по величине.
Во время работы на даче рождались самые нестандартные решения. Здесь отец не только трудился, но и отдыхал. Из Беловежской пущи привез сюда подарок друзей - диких коз. Они к себе подпускали только отца, а нас, детей, били. В год приносили по два потомства, которых отправляли в пущу. (К сожалению, после его гибели козочек уничтожили, зачем-то взломали на даче весь паркет и постелили новый. Может, потому, что по нему ходил Машеров?..).
В семье отец был очень прост. Не стеснялся перед гостями появиться в домашних шлепанцах. В свободное время любил выезжать на охоту. Но никогда не собирал грибов, не ловил рыбу, не умел водить автомашину. Он увлекался оперной музыкой, его любимыми певцами были Е. Образцова и С. Лемешев. Отец был частым гостем театра имени Янки Купалы.
В любых случаях он элегантно одевался, был требователен к своему внешнему виду. В последние годы ему нравилось приходить на мои дни рождения. Собиралось много друзей, было шумно. Но он, хотя и был почти всегда утомлен, с увлечением принимал участие в беседах молодежи, с удовольствием любил потанцевать. Отец редко вмешивался в нашу личную жизнь, был очень деликатен. Однако мы всегда ощущали его внутреннюю требовательность: не дай Бог поехать на какую-нибудь торговую базу за покупками.
Техника, идеи, книги, люди с нестандартным мышлением интересовали его как-то особо. И не ради любопытства. Ему хотелось, чтобы все лучшее зарождалось, приживалось в нашей республике.
В последний год своей жизни отец был страшно перенапряжен, печален. Замкнулся в себе, стал неконтактным. Мы беспокоились. Однажды на даче я подошла к нему, положила на плечо руку и спросила:
— Папа, что случилось?
Обычно у нас были очень хорошие отношения, ему правилось, что умею его выслушать, что-то посоветовать. А тут он сбросил мою руку и сухо сказал: «Не трогай!» Я испугалась, подумала: «Может, и мы, родные, в чем-то виноваты, не всегда внимательны были к нему?»
После смерти отца на его имя наложили табу. Портрет Машерова сразу же исчез даже из перекидного календаря. Мы и мысли не могли допустить, что так сознательно - словно мстя (за что?) - будет уничтожаться о нем память...
— Когда отца перевели из Бреста на работу в ЦК Компартии Белоруссии, мы поселились в четырехкомнатной квартире по улице Янки Купалы. Прожили здесь два года. Затем переехали в шестикомнатную квартиру но улице Красноармейской, где раньше жил предшественник отца - Кирилл Мазуров. Отец не хотел сюда переезжать, и комфорт этот ему не нравился. Позднее его уговорили. Впрочем, этого требовали установки «сверху». Он в основном жил на даче, редко бывал в городской квартире.
Часто он возил нас в Логойский район, в грибные места. После одной из таких поездок мы попали на место сожженной деревни. Позднее здесь был создан Хатынский мемориал, посвященный жертвам фашизма.
В беседах отца тема войны, памяти о героическом прошлом занимала значительное место. Взять, к примеру, создание Кургана Славы. Это по предложению Машерова была сделана лестница, по которой люди поднимаются к самой вершине. Авторы проекта говорили ему, что такую лестницу построить невозможно. Пришлось отцу сделать математические выкладки, чтобы их убедить.
Перед авторами проекта он поставил задачу: Курган Славы должен быть выше Кургана при Ватерлоо, в нем не должно быть повторений традиционных памятников, уже густо населявших города и села Белоруссии. Таким его видят теперь современники.
В тот трагический день он последний раз в жизни проехал возле Кургана Славы...
Отец очень гордился, например, тем, что Центральная (теперь Октябрьская) площадь в столице занимает второе место в Европе по величине.
Во время работы на даче рождались самые нестандартные решения. Здесь отец не только трудился, но и отдыхал. Из Беловежской пущи привез сюда подарок друзей - диких коз. Они к себе подпускали только отца, а нас, детей, били. В год приносили по два потомства, которых отправляли в пущу. (К сожалению, после его гибели козочек уничтожили, зачем-то взломали на даче весь паркет и постелили новый. Может, потому, что по нему ходил Машеров?..).
В семье отец был очень прост. Не стеснялся перед гостями появиться в домашних шлепанцах. В свободное время любил выезжать на охоту. Но никогда не собирал грибов, не ловил рыбу, не умел водить автомашину. Он увлекался оперной музыкой, его любимыми певцами были Е. Образцова и С. Лемешев. Отец был частым гостем театра имени Янки Купалы.
В любых случаях он элегантно одевался, был требователен к своему внешнему виду. В последние годы ему нравилось приходить на мои дни рождения. Собиралось много друзей, было шумно. Но он, хотя и был почти всегда утомлен, с увлечением принимал участие в беседах молодежи, с удовольствием любил потанцевать. Отец редко вмешивался в нашу личную жизнь, был очень деликатен. Однако мы всегда ощущали его внутреннюю требовательность: не дай Бог поехать на какую-нибудь торговую базу за покупками.
Техника, идеи, книги, люди с нестандартным мышлением интересовали его как-то особо. И не ради любопытства. Ему хотелось, чтобы все лучшее зарождалось, приживалось в нашей республике.
В последний год своей жизни отец был страшно перенапряжен, печален. Замкнулся в себе, стал неконтактным. Мы беспокоились. Однажды на даче я подошла к нему, положила на плечо руку и спросила:
— Папа, что случилось?
Обычно у нас были очень хорошие отношения, ему правилось, что умею его выслушать, что-то посоветовать. А тут он сбросил мою руку и сухо сказал: «Не трогай!» Я испугалась, подумала: «Может, и мы, родные, в чем-то виноваты, не всегда внимательны были к нему?»
После смерти отца на его имя наложили табу. Портрет Машерова сразу же исчез даже из перекидного календаря. Мы и мысли не могли допустить, что так сознательно - словно мстя (за что?) - будет уничтожаться о нем память...